Владимир Ковенацкий. Вечер на ипподроме

Я был влюблен без всякой перспективы

И написать контрольную не смог.

По улицам сквозь вьюгу торопливо

Струился человеческий поток

И я  нашел в конюшне ипподрома

Душе необходимое тепло.   

Там было все так мило и знакомо,

Уютно, чисто, хоть и не светло.

Из темноты задумчиво и кротко

Там рысаки глядели на меня,

Спросонья бухая в перегородку

И шеи лебединые клоня.

Обряд и Импульс, Жест, Краса завода,

И Вокалист, и Каменный цветок.

Орловская и русская порода...

Я многих бы еще припомнить мог.

Струились до скакательных суставов

Прекрасные волнистые хвосты.

Глазами изумрудными блистали

Конюшенные толстые коты.

Всегда в конюшне кошка будет сытой:

Где есть овес, там множество мышей,

А чтобы не попала под копыта

На деннике устроен домик ей.

Без абажура лампочка горела,

Под ней за однотумбовым столом

Сидела в телогрейке тетя Вера

И чай пила с каким-то мужиком.

Мы радостей простых не замечаем

В томительной рутине бытия.

Стакан граненый с крепким сладким чаем

До дней последних буду помнить я.

Я отогрелся в этот вечер вьюжный.

Вздыхая, засыпали рысаки,

И чистокровный жеребец Поддужный

Губами сахар взял с моей руки.

На затемненной временем картине

Увидел я похожие черты...

А сколько было в этой животине

Спокойствия и нежной доброты!

К атласной шее ухо приложил я

И было слышно, как внутри коня

Гудит дыханье, кровь бежит по жилам,

И сердце бьется, словно у меня.

Я долго трясся в ледяном трамвае,

В автобусе, и долго шел пешком,

И вьюга, монотонно завывая,

Хлестала по лицу сухим снежком.

Горели окна низкие бараков,

Терялся в бесконечности забор,

И был пейзаж повсюду одинаков –

Хибарами застроенный простор.

И там во мгле, где край равнины плоской

И мачт высоковольтных череда,

Прочерчивая узкую полоску,

С гуденьем пролетали поезда.

А на душе светло и тихо было,

И все с улыбкой вспоминалось мне,

Как плакала рысистая кобыла,

Увидев что-то страшное во сне.