Владимир Ковенацкий. Вечер на ипподроме
Я был влюблен без всякой перспективы И написать контрольную не смог. По улицам сквозь вьюгу торопливо Струился человеческий поток
И я нашел в конюшне ипподрома Душе необходимое тепло. Там было все так мило и знакомо, Уютно, чисто, хоть и не светло.
Из темноты задумчиво и кротко Там рысаки глядели на меня, Спросонья бухая в перегородку И шеи лебединые клоня.
Обряд и Импульс, Жест, Краса завода, И Вокалист, и Каменный цветок. Орловская и русская порода... Я многих бы еще припомнить мог.
Струились до скакательных суставов Прекрасные волнистые хвосты. Глазами изумрудными блистали Конюшенные толстые коты.
Всегда в конюшне кошка будет сытой: Где есть овес, там множество мышей, А чтобы не попала под копыта На деннике устроен домик ей.
Без абажура лампочка горела, Под ней за однотумбовым столом Сидела в телогрейке тетя Вера И чай пила с каким-то мужиком.
Мы радостей простых не замечаем В томительной рутине бытия. Стакан граненый с крепким сладким чаем До дней последних буду помнить я.
Я отогрелся в этот вечер вьюжный. Вздыхая, засыпали рысаки, И чистокровный жеребец Поддужный Губами сахар взял с моей руки.
На затемненной временем картине Увидел я похожие черты... А сколько было в этой животине Спокойствия и нежной доброты!
К атласной шее ухо приложил я И было слышно, как внутри коня Гудит дыханье, кровь бежит по жилам, И сердце бьется, словно у меня.
Я долго трясся в ледяном трамвае, В автобусе, и долго шел пешком, И вьюга, монотонно завывая, Хлестала по лицу сухим снежком.
Горели окна низкие бараков, Терялся в бесконечности забор, И был пейзаж повсюду одинаков – Хибарами застроенный простор.
И там во мгле, где край равнины плоской И мачт высоковольтных череда, Прочерчивая узкую полоску, С гуденьем пролетали поезда.
А на душе светло и тихо было, И все с улыбкой вспоминалось мне, Как плакала рысистая кобыла, Увидев что-то страшное во сне.
|