ИРАКЛИЙ АБАШИДЗЕ.  IV.  ГОЛОС В КРЕСТНОМ МОНАСТЫРЕ
 
Я исчез...
               исчез я...
                              или
Из густой дорожной пыли
Днесь
Перед концом пути
Здесь
Возникнул во плоти...
 
Попрана душа моя,
Плоть поглощена могилой,
Или из небытия
Возродилась с новой силой?


Свет ли — на пути моем
Или на дороге — тени?
Это
     взлет
              или паденье?
Это
      спуск или подъем?
 
Плачу я или пою?
Волен
          или под охраной
На земле Обетованной
Коротаю жизнь мою?..
 
Даль открыта с перевала

Застилает очи мгла?..
Роза дикая увяла

Краше прежней расцвела?
 
Отрешился от земного
Или,
Все припомнив снова,
Наяву, а не во сне
Знойным упиваюсь летом?
Или не от чего мне
Отрекаться в мире этом?..


Разве я растратил пыл
Веры и молитвы
Или,
Повинуясь чуждой силе,
Твой Закон переступил?
 
В этом ли моя беда?
Что же мне в вину вменялось?
Или то,
Что иногда
Мысль узде не подчинялась?
 
Но не твой ли щедрый дар,
Что вознес меня высоко,—
Сердца пламенного жар,
Мысли пристальное око?!
 
Или сам я не постиг
Истины
И, может статься,
Ты совсем в грехах моих
Не находишь святотатства?!
 
И тебе,
Учитель мой,
Всеблагой и справедливый,
Слишком робкими порой
Кажутся мои порывы...
 
Робость...
                 Вот вина моя
Перед Богом и законом,
И раскаиваюсь я
В прегрешенье
Несвершенном.
 
Жизнь моя

                  иначе шла,
Иначе

         звучало слово,
Я -
Другого ремесла
И призвания иного...


Что досталось мне в удел?
Разве был я слишком жаден,
Разве
         право
                   возымел
Или
      голос
              был мне даден?
 
Разве правил мной Ваал,
Искушал и беспокоил?
Разве
         я повелевал,
Или цитадели строил,


Или рушил города?..

Я,
   не венчанный короной,
Только
           мыслью
                        был всегда,
Только
           мыслию бессонной...
 
Просто был я сам собой —
Думая о человеке,
Человеческой судьбой
Не повелевал вовеки.
 
В этом видел я свои
Озаренья и ненастья.
Был я данником любви
И рабом единовластья.
 
Если в этом
                    весь мой грех,
Если в этом
                    грех мой тяжкий,

Покарай меня
                       за всех —
Я не требую поблажки.
 
На исходе

                 дней
                          и сил
Я пришел под эти стены,

Сердце пред тобой открыл,
Утомленный и согбенный.


На краю могилы став,
Твоего ответа жажду:
Где был прав я,
                          где неправ?
Или был неправ я
Дважды?
 
У могилы на краю
Только правде соревную —
Укажи мне
                  на мою
Радость и печаль земную...


Я прошел сквозь рубежи
Пораженья и победы.
 Где
       весна моя?
                           Скажи...
Где
      зима?

                    Ответь,
                                поведай!
 
Я пришел к тебе с мольбой
Всех времен и поколений.
Пантократор!
Пред тобой
Опускаюсь
На колени.

 

Палестина, Палестина (По следам Руставели). Пер. Александра Межирова

 

 

 

                        ИРАКЛИЙ АБАШИДЗЕ.  VII.  ГОЛОС В БЕЛОЙ КЕЛЬЕ
 
Кем ты была, Тамар?..

   Стенаньями без края
И плачем без границ...
   О чем печаль твоя?
Ты — божество,
   ты — свет,
      который, догорая,
Зашел за горизонт
   земного бытия.
 
Была ли солнцем ты,
   светилом полуденным?
Не знаю...
   Но была,
      воистину была
И голосом души,
   и безысходным стоном,
Истоком стольких слез
   без счета и числа.
 
И в тот же самый час,
   как ты смежила веки,
Жизнь кончилась моя,
   окутал душу мрак,—
И дар моей любви
      угас,
      угас
      навеки,—
Светильник догорел,
   огонь души иссяк.
 
Но если был я жив
   и если верил свято
В добро и красоту,
    в свершенье и в порыв,
Любовь
   звалась моим
                   дыханием
                          когда-то, -
Любовью был я жив,
   любовью был я жив.


И если мысль в моей
   душе,
      как на скрижали,
Начертана была,
   цель жизни обнажив,—
И мысль моя и цель
   любовь обозначали,—
Любовью был я жив,
   любовью был я жив.
 
И если путь торил
   до смертного предела,
В деянье претворял
   души бессмертный пыл, -
По имени любви
   звалось любовью дело,—
Деяние мое...
   Любовью жив я был.
 
Не ведает никто,
   где истины обитель,
Пристанище,
          дворец,
                пещера,
                       кров,
                            жилье.
Но истины ничуть
   я, грешный, не обидел
Тем, что любовь считал
   пристанищем ее.
 
Что я теперь?
   Сосуд,
       осушенный на пире,
Способный лишь звенеть,
   зияя пустотой,
Или древесный ствол,
   который подрубили
Под корень
       на скале
                  высокой и крутой?

 

Кто я теперь?
          Скала,
          с отвесных круч
          в ущелье
Поверженная ниц
            обвалом
                 наповал?
И чем еще жива
           душа
                  в усталом теле?
Остаток тайных сил
   исчерпался, пропал.
 
В растерзанной груди
   нет сердца.
      Немотою
Объяты небеса.
   Земля, как ночь, слепа.
У жизни на краю,
   перед могилой стоя,
Дивлюсь, как тяжела
   последняя стопа.
 
Отсюда не слышны
   назойливые речи
Тех, кто винил меня
   в безбожии за то,
Что я любил тебя.
   О, это бессердечье,—
В сравненье с ним само
   безбожие
                        
ничто.
 
Пусть, как и ты, Тамар,
   путь продолжать не в силе,
Умру, перешагнув последнюю черту.
   Пусть, как и ты, Тамар,
Могилу — в безмогилье,
   затерянный в ночи,
Навечно обрету.
 
Пусть времени река
   течет неистощимо,
Колоколами тризн
   вторгаясь в торжество.
Пусть шествуют века
                                   и поколенья
                                                       мимо

Сокрытого от глаз
   приюта моего.
 
Кем ты была, Тамар?..
   Стенаньями без края
И плачем без границ...
   О чем печаль твоя?
Ты — божество,
   ты — свет,
      который, догорая,
Зашел за горизонт
   земного бытия.

 

Палестина, Палестина (По следам Руставели). Пер. Александра Межирова

 

 

 

                                ИРАКЛИЙ АБАШИДЗЕ.  ПРИБЛИЖЕНИЕ
 
Отчего такая тишь в долине,

Лишь вчера шумевшей, как река?

- О, прощай, прощай! –

твержу я ныне.

Кто ответит мне издалека?

 

Почему становятся все строже

Перебои сердца моего?

Если кто забыл меня – то кто же?

Если потерял я – то кого?

 

Что во мне погасло и пропало?

Что наружу вырвалось, как крик?

И какой мне силы недостало?

И какой я цели не достиг?

 

И каких теперь ищу скитаний

средь каких неведомых лесов?

И дыханий чьих? И щебетаний?

Чьих неповторимых голосов?

 

Отчего такая тишь в долине,

Лишь вчера шумевшей, как река?

- О, прощай, прощай! –

твержу я ныне.

Кто ответит мне издалека?

 

 

 

 

На главную страницу