|
ИРАКЛИЙ АБАШИДЗЕ. VII. ГОЛОС В БЕЛОЙ
КЕЛЬЕ
Кем ты была, Тамар?..
Стенаньями без
края
И плачем без границ...
О чем печаль твоя?
Ты — божество,
ты — свет,
который, догорая,
Зашел за горизонт
земного бытия.
Была ли солнцем ты,
светилом полуденным?
Не знаю...
Но была,
воистину была
И голосом души,
и безысходным стоном,
Истоком стольких слез
без счета и числа.
И в тот же самый час,
как ты смежила веки,
Жизнь кончилась моя,
окутал душу мрак,—
И дар моей любви
угас,
угас
навеки,—
Светильник догорел,
огонь души иссяк.
Но если был я жив
и если верил свято
В добро и красоту,
в свершенье и в порыв,
Любовь
звалась моим
дыханием
когда-то, -
Любовью был я жив,
любовью был я жив.
И если мысль в моей
душе,
как на скрижали,
Начертана была,
цель жизни обнажив,—
И мысль моя и цель
любовь обозначали,—
Любовью был я жив,
любовью был я жив.
И если путь торил
до смертного предела,
В деянье претворял
души бессмертный пыл, -
По имени любви
звалось любовью дело,—
Деяние мое...
Любовью жив я был.
Не ведает никто,
где истины обитель,
Пристанище,
дворец,
пещера,
кров,
жилье.
Но истины ничуть
я, грешный, не обидел
Тем, что любовь считал
пристанищем ее.
Что я теперь?
Сосуд,
осушенный на пире,
Способный лишь звенеть,
зияя пустотой,
Или древесный ствол,
который подрубили
Под корень
на скале
высокой и крутой?
Кто я теперь?
Скала,
с отвесных
круч
в
ущелье
Поверженная ниц
обвалом
наповал?
И чем еще жива
душа
в усталом теле?
Остаток тайных сил
исчерпался, пропал.
В растерзанной груди
нет сердца.
Немотою
Объяты небеса.
Земля, как ночь, слепа.
У жизни на краю,
перед могилой стоя,
Дивлюсь, как тяжела
последняя стопа.
Отсюда не слышны
назойливые речи
Тех, кто винил меня
в безбожии за то,
Что я любил тебя.
О, это бессердечье,—
В сравненье с ним само
безбожие —
ничто.
Пусть, как и ты, Тамар,
путь продолжать не в силе,
Умру, перешагнув последнюю черту.
Пусть, как и ты, Тамар,
Могилу — в безмогилье,
затерянный в ночи,
Навечно обрету.
Пусть времени река
течет неистощимо,
Колоколами тризн
вторгаясь в торжество.
Пусть шествуют века
и поколенья
мимо
Сокрытого от глаз
приюта моего.
Кем ты была, Тамар?..
Стенаньями без края
И плачем без границ...
О чем печаль твоя?
Ты — божество,
ты — свет,
который, догорая,
Зашел за горизонт
земного бытия.
Палестина, Палестина (По
следам Руставели). Пер. Александра Межирова
|