Суфийский поиск

по устаду Хильми, Мевлеви

МЫ утверждаем, что знаем – человек происходит издалека, настолько издалека, что говоря о его происхождении, часто используют выражение ‘за пределами небесных сфер’. Человек отдален от своих истоков. Некоторые его чувства (но не все) едва заметно указывают на это. Вот почему мы говорим о ‘разлуке с возлюбленным’, но это технические термины, и те, кто применяет их, чтобы усиливать свою эмоциональную жизнь – усиливают ее.
       У человека есть возможность вернуться к своему источнику. Он забыл об этом. Фактически, он является спящим по отношению к реальности.
       Суфизм предназначен помочь человеку пробудиться к реализации этих возможностей, а не просто для того, чтобы у него было мнение на этот счет. Те, кто пробудился, могут вернуться, начав ‘путешествие’ и живя, в то же время, этой жизнью во всей полноте. Традиции о монашестве и отшельничестве являются отражениями кратковременных процессов подготовки или развития, столь чудовищно истолкованных и доведенных до гротеска, что обеспечивают убежищем тех, кто желает остаться спящим.
       Каким бы невероятным все это не казалось, это истинно. Конечно же, это не менее правдоподобно, чем многое другое, во что верят люди. Некоторые из этих убеждений несомненно ошибочны: все мы знаем людей, верящих в то, что, как мы уверены, ошибочно. С другой стороны, поскольку суфизм полагается на действенность, а не на веру, суфии не заботятся о насаждении и поддержании веры. “Я верю, что это истинно” не заменяет “Вот как это делается”. Эти два подхода, если не внешне, то в действительности, являются противоположными.
       Если человек найдет себя вновь, он сможет продлить свое существование безгранично. В противном случае он может выродиться в ничто. Те, кто видит в таком утверждении угрозу или обещание, не подходят для этой работы. В фактах нет ни угрозы, ни обещания, лишь интерпретацией человек создает их.
       Время от времени посылались люди, чтобы пытаться служить человеку и спасти его от ‘слепоты’ и ‘сна’ (что сегодня лучше бы назвать ‘амнезией’), которые в нашей технической литературе всегда описываются как местная болезнь. Эти люди всегда в контакте с Источником, и они приносят ‘лекарство’, которое является половиной исцеления. Другая половина, как и в обычной земной медицине, заключается в активности самого больного органа, чтобы достичь восстановления с минимальной поддержкой. Эти космические целители – буквальный перевод древнейшего термина – часто живут в мире почти незаметно, как верблюд в пустыне. Они были у всех народов и принадлежали всем религиям.
       По существу, религия имеет две задачи, которые во всех существующих системах оказались совершенно запутанными в силу отсутствия у проповедников и наиболее заметных и активных теоретиков знания, присущего специалистам,. Первая заключается в организации человека безопасным, справедливым и мирным образом, в установлении и оказании помощи в поддержании общества. Вторая является внутренней стороной, которая ведет людей от внешней стабильности к деятельности, пробуждающей их и помогающей обрести внутреннее постоянство.
       Многочисленные остатки систем развития человека продолжают обращаться в мире, но фактически все они лишены ценности в этом внутреннем аспекте, хотя могут быть небезинтересны в историческом плане. Конечно, достаточно взглянуть на них, чтобы увидеть, что они пригодны лишь для чувственного удовлетворения человека и общества – каково бы ни было их собственное мнение об этом. Наиболее мягко их можно описать как повозки, покинутые своими создателями и заполненные полупонимающими дилетантами, ищущими только отвлечения от мысли о своем бедственном положении.
       Однако, ‘Учение’, приводимое в действие теми, кого мы называем ‘Мудрыми’, продолжает существовать и может принимать любые формы. Оно сохраняется в целостности и постоянно подпитывается благодаря определенным суфиям. Благонамеренные, но подражательные группы, основывающиеся на суфизме, и ничего не значащие для этой внутренней стороны ‘Работы’, существуют бок о бок с настоящими группами.
       Распознать ‘Истинного Мастера’ возможно только тогда, когда кандидат в ученики является, как мы говорим, ‘искренним’. Этот технический термин относится к его состоянию, а не к мнениям. Искренность означает, что он достаточно объективен, чтобы распознать специалиста и природу задачи. Для достижения этой стадии искатель должен учиться отбросить, хотя бы на время, поверхностные оценки учителей, Учения и самого себя. Под поверхностностью мы понимаем нечто вполне определенное: автоматические предположения, основанные на правилах, применяемых в исследовании других типов явлений.
       Человек может быть привлечен к суфизму из неправильных побуждений – таких, как любопытство, желание силы, страх, неуверенность, – но несмотря на это, он имеет шанс развивать понимание работы. Но, если он только углубляет свою привязанность и усиливает жажду приобретательства, он не суфий, и вряд ли станет им. Он использует и потребляет более низкие стимулы, чем это требуется ему, хотя, возможно, неспособен уберечь себя от желания таких стимулов.
       Суфизм имеет две основные технические цели: (1) показать человеку его таким, каков он есть; и (2) помочь ему развить его истинное, внутреннее я, его постоянную часть.
       Хотя человек “происходит издалека, спит и может возвратиться после того, как обретет средства”, он может сделать это только тогда, когда он работает на твердой почве той среды в мире, где мы находим его: наш девиз “Быть в миру, но не от мира”.
       Суфии, как признано повсюду внешними исследователями, создали величайшие образцы мировой литературы, особенно в сказках, пояснительных историях и поэзии. Однако, в отличие от профессиональных литераторов, они рассматривают это как средство для работы, а не как цель своей работы:
       “Когда развитый Человек делает что-то, достойное восхищения, это свидетельство его Мастерства, а не его цель.”

Из книги: Идрис Шах. "Мыслители востока"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: Idries Shah. "Thinkers of the East"