Община и развитие человека

В: Как происходит развитие человека в общине, и каковы опасности работы в случайно собранной группе?

О: Возьмем некоторые виды организации и имеющиеся относительно них обычные убеждения. Затем, чтобы чему-то научиться, рассмотрим другую, по отношению к ним, позицию.
       Вот общество, носящее название ‘вольные каменщики’ (масоны). Оно ритуалистическое, названо по профессии, считается, что оно имеет ‘тайны’. Люди полагают, что масонство возникло на основе товарищеских отношений каменщиков и их желания монополизировать определенное строительное знание и даже регулировать поставку рабочей силы.
       Теперь взглянем на обучение ремеслу в Европе, Африке и Азии, применяемое в целом ряде ремесленных цехов. Там также есть посвящение и прочие церемонии. Между мастером и учеником существует определенная связь, включающая некоторое соглашение.
       Теперь воскресим в памяти особый ритуализм и родство, содержащиеся в институте монархии, а также слухи и верования относительно особых событий или связующей силы между членами семей, кланов и других собраний людей.
       Общее во всем этом – убеждение, что определенные сверхъестественные восприятия могут быть развиты средствами определенного вида объединения людей (назовите его алхимиком с помощниками, братством изготовителей ковров или как-то еще), независимо от того, осознает поначалу индивидуум, вступающий в объединение, этот особый элемент или нет. Иными словами, словесная форма обучения, даже введения в высшее (или внутреннее) учение – это единственный возможный подход.
       Однако одного собрания людей, стремящихся работать в согласии или достичь какой-то цели, недостаточно, хотя без этого предприятие абсурдно.
       Стремления и желания недостаточно, и руководители должны понимать это.

Эта идея поясняется такой Насреддиновской историей:
       Однажды мулла Насреддин увидел, как школьный учитель ведет группу учеников к мечети.
       Мулла спросил:
       “Какова цель этого действия, о ученейший?”
       “Стоит засуха,” — сказал учитель, — “и мы надеемся, что мольбы невинных растрогают Небеса.”
       “Без знания,” — сказал Насреддин, — “мольбы – невинных или виноватых – такого результата не дадут.”
       “Как вы обоснуете столь опасное утверждение?” — запинаясь, спросил оскорбленный педагог.
       “Просто,” — сказал Насреддин, — “ибо если бы достаточно было мольбы, пожеланий, вызванных кажущейся необходимостью, – на земле не осталось бы школьных учителей. Дети жаждут их исчезновения.”
       “Итак, даже если бы чаяния детских душ могли вызвать ваше изгнание, молитвы только людей знания, понимающих вашу функцию, по-прежнему удерживали бы вас среди нас.”
       Помимо наличия предприятия, необходим правильный отбор конкретной группы. Этот отбор должен быть произведен учителем. Но, как только эти условия выполнены, более не требуется ни единого слова из словарей метафизики или философии, эзотеризма, какими мы их знаем.
       Именно по этим причинам духовные учителя традиционно занимаются мирской деятельностью, являются управляющими или мастерами во многих ремеслах: они обучают с помощью множества методов. Однако, лишь те их наставления, которые выражены в словах, упражнениях или молитвах, распознаются внешними мыслителями как учение высшего порядка. В результате, большая часть из того, что они делают, не записывается или считается посторонней и не имеющей отношения к делу.
       Точно так же, как случайные объединения людей в совокупности с напряжением, тревогой, наградой и наказанием, и использованием догм и застывших приемов порождают обусловленных людей и жесткие или механистичные институты, так – в ‘органичной’ области того, что мы называем эволюционной философией – община с правильными элементами (например, людьми, местом и временем) становится живой сущностью и развивается особым образом, какой и во сне не приснится высокопарному формальному мыслителю и необузданному эмоционалисту.
       Вышесказанное объясняет, если на миг призадуматься, как метафизические учителя управляют системами, которые, не только не сводятся к простым приемам и доктринам, но непременно являются восхитительно всеобъемлющим замыслом.
       Лишь части этого замысла упорно сохраняются в обычной передаче. Подобно обломкам кораблекрушения, их постоянно выбрасывает на берег, или их используют вновь и вновь, спустя длительное время после того, как их реальное использование (как частей исходного корабля) прекратилось.
       Таким образом, парадоксальность (хотя только потому, что люди подходят к вещам с неизменно наивной точки зрения) становится явной – многие существенные части высшего знания никогда не распознаются как таковые теми, кто склонен считать себя учащимся метафизике.
       “Моложавый, мешковатый, молчаливый мастер-медник, методично мастерящий медную масленку” точно так же может оказаться духовным учителем, как и святой с нимбом, нарисованным некоторыми набожными, но духовно не обновленными, индивидуумами.
       Несомненно, что, скорее, именно у него есть нечто достойное для передачи, чем у метафизика, который считает его всего лишь медником, потому что тот не знаком с терминологией того или иного ритуала.
       Пока этот урок, тем или иным способом – а у него много форм – не выучен, то и учеба и практика, формальные или иные, несостоятельны, кроме как для цели удержания людей занятыми, что бы там они ни думали, что бы ни говорилось о том, что они делают.
       Интересно отметить, как традиционные предупреждения против случайных группирований оказываются подтвержденными, если за этим понаблюдать. Саади в известном отрывке сказал, что одна собака может осквернить целый бассейн с розовой водой. Но самое точное, что можно сказать о происходящем в случайно собранных учебных группах, – это то, что различия в запросах участников и самой группы препятствуют ее членам, индивидуально и коллективно, понимать и концентрироваться на важных и весьма тонких идеях, что требует много внимания и мало отвлечений.
       Хусри, цитируемый Худжвири, говорит: “Существование суфия лишено не-существования, и его не-существование не имеет существования.” Такая идея требует концентрации. Даже одному человеку трудно удержать ее в голове, главным образом потому, что сам он переполнен мыслями и идеями. С группой это еще трудней.

Группа должна быть способной развить восприятие значения следующего состояния, опять из Худжвири: “Следует, чтобы состояние смертности суфия было в неопределенности, и исчезли его ощущения, и прекратились его отношения со всем, чтобы тайна его существования могла проявиться и его отдельные части объединились с его сущностью, его реальным Я, чтобы он пребывал в бытии.”
       На практике, не считая теории, группы людей обычно не заинтересованы в достижении таких состояний, хотя они могут даже воображать себя мистиками или эзотеристами.
       Вокруг много людей – сегодня их легко найти – которые пытаются жить в случайно собранных группах и терпят неудачу. Затем они ищут другие группы или пытаются продолжать духовное или психологическое развитие некоторым другим путем.
       Однако, легко видеть, почему они терпят неудачу: они не подготовлены готовиться к такому опыту. Они либо чувствовали, что готовы к опыту, либо, что членство в такой группе даст им то, что нужно.
       Такая позиция вполне понятна и присутствует всякий раз, когда не хватает информации, каким бы сильным ни было рвение. Возможно, забывается вторая строка пословицы:
              Лишь когда печь горяча, сажай в нее тесто:
              Но убедись сперва, что это действительно тесто.

Из книги: Идрис Шах. "Учиться как учиться"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: Idries Shah. "Learning how to learn"