Учение – это вопрос поведения

В: Могут ли люди следовать суфийской форме учебы без того, чтобы их тренировали и постоянно стимулировали, как это делается во всех системах, которые я исследовал?

О: Следующее знаменитое высказывание нашей традиции заслуживает самого пристального внимания: “Учение – это вопрос поведения.”
       Действуя определенным образом, человек в состоянии создать впечатление, что он просвещен, усерден, достоин, ценен, или что может делать иные вещи, производящие впечатление. Все учения, на своих низших ступенях, стремятся научить людей усваивать подходящие манеры и поведение.

Из-за этого акцента на поведение, очень легко возникает неправильное понимание. Люди начинают воображать, что если они выглядят подчиняющимися, то они подходят или прогрессируют.
       В действительности конформизм, конечно, является частью воспитания людей. Если люди подчиняются правилам окружающей их культуры, то это позволяет легче общаться большему числу людей. Разногласия обычно ослабевают. Общение между людьми становится возможным, когда, например, все говорят не одновременно.
       Бывает необходимо следовать определенным типам ожидаемого поведения для того, чтобы учиться чему-то. Но когда этот конформизм становится единственной или главной характерной чертой людей, учение перестает воздействовать. Вместо обучения мы имееем практику: практику конформизма.
       Вред от конформизма может быть двояким: (1) люди примут конформизм за ‘высшее’ поведение; (2) люди будут верить, что все, что им следует делать – это выглядеть подчиняющимися и, вследствие этого, они обретут ‘место на Небесах’.
       Мы все знакомы с человеческими системами, в которых один или оба этих порока очевидны. Они, действительно, столь живучи, что конформизм может быть принят как внешний признак организации. Но это не только необязательно: конформизм может быть крайне опасен для потенциальной функции группы.
       Тогда почему же мы говорим “Учение – это вопрос поведения”?

Во-первых, потому, что если форма поведения заложена в Учении, будь то выполнение задания, учеба или упражнение, существует особая связь между ментальной ‘установкой’ и физическим действием. Она помогает упражнению или учебе воздействовать правильно.
       Во-вторых, потому что, когда человеку дают выполнять что-то в качестве порученной или предполагаемой деятельности, – то, как он выполняет ее, выполняет ли вообще, степень компетентности или активности без постоянного побуждения: все это характеризует человека. Можно сказать, и индивидуум должен быть способен сказать сам при помощи самоизучения, прогрессирует ли он или ведет себя автоматически. Если он обнаруживает, что нуждается в постоянном стимулирующем воздействии угрозы или обещания, то он не настраивает себя правильным образом. Если он желает вести себя определенным образом только при условии, что получит определенное количество внимания, то он ставит требование внимания выше учебы.
       Имеются две основные причины, почему Учение на протяжении поколений принимало множество различных внешних форм.
       Первая: в соответствии с временем и культурой, Учение должно быть спроецировано заново.
       Вторая и более подходящая сейчас к нашей теме: ‘новые’ формы принимаются отчасти для того, чтобы не допустить автоматического конформизма.
       В реальной обучающей ситуации индивидуум проверяется, и может проверить себя сам по степени активности, которую он способен поддерживать без внушения, повторения, постоянных призывов, и которая ведет к личной воле.
       Чтобы показать, что их не “тренируют и постоянно стимулируют”, как вы называете это, и чтобы показать, что поведение имеет как внешнее, так и внутреннее значение, суфии используют метод поведения Маламати (навлечение порицания). Суфий может преднамеренно навлекать на себя поношение не из мазохизма или для возбуждения внимания, но чтобы показать другим, как охотно они отзываются на внешние сигналы, которые, возможно, вовсе не имеют смысла.
       Подобно этому, некоторые люди, работающие на дервишеском пути, были названы Бешара (без закона), потому что на протяжении веков они избирали практику тайной подготовки и предпочитали избегать общественных стимулов, указывая, что внешность может означать только поверхностность.

Саади описывает один довольно характерный пример поведения-обучения из жизни Хатима аль-Асамма – ‘Глухого’. Некоторые дидактики, рассказывает он, считают, что Хатим из Балха был глухим: не верьте этому. Однажды он увидел муху, попавшую в паутину, и обратился к ней в назидание присутствующим, сказав, что она была обманута чем-то привлекательным и соблазнительным, но сумела лишь попасться.
       Однако эта аналогия с состоянием человека приобрела особую остроту, когда аудитория осознала, что внимание Хатима привлекло жужжание мухи, которое другие люди едва могли услышать: и все же именно его считали глухим.
       Хатим объяснил, что он вовсе не глух. Он делал вид, что не может слышать, потому что, в таком случае, от него не ждут, что он будет выслушивать похвалу или порицание, предназначенные повлиять на него. Посчитав его глухим, окружающие могли бы высказать, что они на самом деле о нем думают.
       Интересное различие между суфиями и остальными состоит в том, что подобно социологам и другим ученым, проводящим испытания, суфии могут притворяться – обманывать, как всегда утверждают некоторые, – хотя общепринято, что человеку никогда не следует притворяться тем, кем он не является, в данном случае, конечно, глухим. Но суфий всегда подчеркивает, что в то время, как он притворяется, возможно, с целью указать на некоторый факт, обычный человек притворяется потому, что хочет от людей признания и уважения. Поэтому его притворство гораздо хуже, гораздо менее продуктивно, и ничего не дает кроме обмана и самообмана.
       В суфизме курс занятий, составленный учителем для своего ученика, может выродиться в конформизм и автоматизм в различных подражательных сообществах и мнимых ‘школах’, но их легко распознать. Метод учебы у суфия – это руководство, осуществляемое учителем, какую бы форму оно ни принимало и как бы ни противоречило предположениям других людей о том, чем оно является или чем ему следует быть.
       Роль учителя в том, чтобы сделать себя лишним для ученика, помогая ему избегать тенет низших идей и поверхностного ума. Но пока не наступит этот момент, за учителем, как за проводником на пути, невидимом для учащегося, следуют с абсолютным доверием.
       Великий суфий Абдул-Кадир из Гилана подчеркивает в семнадцатом обращении в Futuh al-Ghiab, что это подобно роли кормилицы, которой надо прекратить кормить грудью ребенка, когда тот сможет есть твердую пищу. Когда вторичные и низшие привязанности исчезают, искатель устанавливает связь с объективной Реальностью. Вот тогда, продолжает шейх, нет больше необходимости в ученичестве.

Из книги: Идрис Шах. "Учиться как учиться"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: Idries Shah. "Learning how to learn"