Тайное

В: По-видимому, традиционная психология или подобная научная дисциплина не бывает без концепции тайн и секретности. Почему так, и какова природа этой секретности?

О: Среди суфиев, технический термин ‘тайна’ применяется для обозначения ‘глубочайшего внутреннего сознания человека’, и такое толкование можно найти у авторитетов. Cреди людей традиционных духовных систем общеизвестно, что в соответствии с состоянием данного человека есть различия в значении и акценте идеи ‘тайны’.
       Вот некоторые примеры:

(1) Люди автоматически проявляют себя разносчиками любыпытства, когда видно, что они находятся под сильным влиянием идеи тайного, и что она их стимулирует; суфий, например, будет знать как поступать с такими людьми. Может быть это и к лучшему, что они исключили себя, оставаясь простыми предвкушателями тайн.

(2) Идея ‘тайны’, для тех, кто может занять правильную позицию по отношению к ней, иногда может иметь энергетический эффект, так как для них она является открытием или достижением нечто такого, что дорого и ценно. У суфиев этому пункту особое значение придавал Ибн ал-‘Араби.

(3) Таинственность часто путают с уединением; уединение необходимо, чтобы устранить источники помех, когда люди на чем-то концентрируются.

(4) Тайное может быть словом, выражающим то обстоятельство, что нечто не готово быть открытым, или что оно ‘скрыто’ от кого-то в определенное время по веской причине: и эта причина, возможно – не более, чем эффективность воздействия для обеспечения прогресса.
       Многие вещи, называемые ‘тайнами’, – это лишь вещи, скрываемые от людей до тех пор, пока они не смогут понимать или эффективно переживать их.
       Настойчиво требовать ‘тайн’ или делать нечто равносильное (желать их неосознанно) – это характеристика человека, отчетливо проявляющаяся почти во всех делах и фазах зрелости, никоим образом не ограничиваясь эзотерическими областями. Если вы сужаете ваше понимание тайного до грубого определения, например, считая, что это то, что от вас скрывают, то вы всего лишь показываете, что вряд ли достаточно гибки и чувствительны, чтобы понимать ‘тайные’ аспекты тонких и трудноуловимых вещей. Многие ‘тайны’ наилучшим образом сохраняются отрицанием любой тайны или, как это часто делают суфии, людьми, которые выглядят простыми и обычными. Это дает суфию то преимущество, что освобождает его от необходимости избегать искателей тайн или бороться с ними: они считают его поверхностным или ‘обыкновенным’.

Одной ‘тайной’ суфиев является их метод, который заставляет людей осознавать содержащиеся в опыте, а также в литературе, истины, которые эти люди отрицают из-за барьеров, возведенных привычкой или субъективными эмоциями.
       Саади в Bostan говорит: “Дверь просветления открыта для тех, для кого закрыты другие двери.” Этими дверьми часто являются двери интеллектуальности, убеждения, что свои собственные идеи откроют двери, и двери чисто схоластического или только систематического подходов, без глубокого проникновения, которое дает человеку возможность очистить ум от хлама.

Суфийский парадокс: “Тайна суфизма в том, что он совсем не имеет тайн” означает – то, что является тайной и скрыто для тех, кто не является реализованным суфием, для суфия становится понятым и пережитым и поэтому перестает называться тайной вовсе.
       Слово Sirr, обычно переводимое как ‘тайна’, означает в принятой у суфиев терминологии ‘глубочайшее внутреннее сознание’. Так что, если глубочайшее внутреннее сознание неизвестно его обладателю, то оно остается для него ‘тайной’. И, на вербальном уровне, где, по определению, сознание нельзя познать на опыте, а на него можно только ссылаться, оно по этой причине остается ‘тайной’, ‘скрытым’.
       Одной из способностей суфиев является то, что они могут видеть сквозь внешний облик и самообман людей и, таким образом, в состоянии научить этих узников вторичного ‘я’ как добраться до реальной ‘тайны’, глубочайшего внутреннего сознания, внутрь.

В известном рассказе о Юсуфе ал-Рази, из Повествования о друзьях Аттара, проиллюстрирована эта способность читать мысли, а также то, как другим не достает ее, и они судят по внешним признакам.
       Рассказывают, что однажды персидский купец, собиравшийся в путешествие, попросил Хири позаботиться о девушке-тюрчанке. Хири до безумия влюбился в эту девушку и решил обратиться к своему учителю, Абу Хафсу, кузнецу. Абу Хафс велел ему отправиться в Раийй, за советом к великому суфию Юсуфу ал-Рази.
       Когда Хири прибыл в Раийй и спросил, где находится жилище мудреца, ему сказали, чтобы он избегал такого еретика и вольнодумца. Поэтому он вернулся в Нишапур и сообщил об этом Абу Хафсу, но ему было велено пренебречь мнением людей об ал-Рази и найти его снова.
       Несмотря на почти единодушные увещевания жителей Раийй, он пришел туда, где проживал ал-Рази. Там он нашел старца в обществе прекрасного юноши, который подносил ему винную чашу.
       Шокированный этим, Хири потребовал объяснения, как столь уважаемый созерцатель может так себя вести.
       Тогда ал-Рази объяснил, что юноша – его сын, в винной чаше – только вода, и что все остальные его оставили. Такова реальность его состояния, которую все воображают жизнью в распутстве.
       Но теперь Хири хотел узнать, зачем суфий ведет себя таким образом, что люди считают его еретиком.
       Ал-Рази сказал: “Я делаю так, чтобы люди не обременяли меня тюрчанками.”

Из книги: Идрис Шах. "Учиться как учиться"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: Idries Shah. "Learning how to learn"