Глава 4. ИСТАНБУЛ

       Редактор газеты, которого я встретил в Анкаре, объяснял нынешние проблемы с помощью истории из Руми, имея в виду, что дела в действительности могут обстоять не так, как кажется вам или мне. Вот эта история: добродетельная старая женщина увидела орла, севшего к ней на подоконник. Он показался ей очень странным, потому что она никогда раньше таких птиц не видела. И она пожалела его. Сначала она подрезала его гребень, затем - крючковатый клюв, чтобы он был прямым; потом его слишком большие, по её мнению, крылья. Наконец, она отпустила его, сказав: "Теперь ты больше похож на птицу". Искалеченный орёл теперь выглядел как голубь. Вот что схоласты делают с мудростью.
       Так что суфийские учения, возможно больше чем любые другие, пронизывают сегодня жизнь Турции на многих разных уровнях. В деревнях ритуальные действа принимают форму частных собраний, на которых исполняются священные танцы и песни. Если говорить о более образованных кругах, то книги удивительно часто обращаются к суфийским материалам, интерпретируя их в понятиях эволюции человечества. Я был очень обрадован, когда в маленькой деревушке, прилепившейся к склону холма, я смог поговорить с пожилым человеком, прожившим несколько лет в Америке, и некоторое время бывшим одним из полулегендарных таксистов Нью-Йорка. Он пригласил меня в свой крошечный деревянный дом, где мы сидели, наслаждаясь видом холмов под сплетением винограда, и разговаривали о природе религии. Он выбрал главу из - кого бы вы думали - Руми.
       - Ты спрашиваешь меня, - сказал он, - что мы здесь думаем о различиях в религиях, политике, образе жизни. Как, на самом деле, могут все народы мира найти что-то общее и жить в гармонии. Я турок. Как таковой, я должен был воевать и снова буду воевать в любой момент, поскольку от меня этого ожидают. Но у нас есть предание, и я тебе его расскажу:
       "Из далекой страны привезли слона и держали его в тёмном стойле. Туда вошли какие-то люди, и, поскольку не могли видеть, стали двигаться на ощупь. Первый из них нащупал уши и подумал, что это веера. Второй нащупал ноги и решил, что это колонны. Третий, дотронувшись до хобота, был уверен, что это змея. У них не было фонаря, иначе не было бы расхождения во мнениях. Мнение, как ты видишь, основано на фрагментарном, а не на полном, опыте".
       Эта замечательная аналогия, показывающая, как люди судят, исходя из собственной субъективности, и намекающая на возможность "фонаря", взята прямо со страниц мастера Руми. Что же такое "фонарь" - человек, способ смотреть на вещи, книга, состояние общества?
       - Я думаю, - сказал мой новый друг, - это то, что присутствует, когда люди собираются вместе и хотят быть вместе.
       В Анкаре, современном столичном городе, построенном Мустафой Кемалем на месте древнего поселения, насчитывающего много тысяч лет, мне посчастливилось узнать о собрании дервишей, которое должно состояться на юге. Мои суфийские друзья устроили так, что я мог поехать с одним из делегатов, деля все расходы пополам. Поскольку он высокопоставленный чиновник, я буду называть моего спутника Рашадом. Вместе мы проехали через Анатолию, через Эскишехир в Измир, бывшую Смирну, на Эгейском море.
       Где бы мы ни останавливались, люди были замечательно гостеприимны. В сельской местности многие женщины всё ещё носили чадру, и люди продолжали пользоваться арабским алфавитом вместо официально поощряемого латинского. Много раз мы проводили часы в придорожных чайханах, где, с некоторой гордостью, как мне показалось, вызывали сына или дочь хозяина, чтобы показать мне, как они могут читать арабский алфавит. Куда бы мы ни шли, нам вручали фрукты, цветы, какие-то подарки на память о нашем пребывании здесь.
       Измир - процветающий город, изменившийся, как мне сказали, до неузнаваемости со времени происшедшей сорок лет назад революции. Климат тут замечательный, и хотя на древнем Большом Базаре продавались большей частью копии старинных изделий, он всё равно был интригующим и восточным.
       Конференция мистиков проводилась в частном доме в пригороде Каратас. Примерно пятьдесят делегатов, каждый представляющий "провинцию" (вилайат) съехались сюда из столь отдалённых земель, как Эфиопия, персидский Каспий и Бирма. Среди представленных стран были Турция, Афганистан, Индия и Пакистан.
       Из-за деликатного положения суфиев в Турции все "делегаты" прибыли как туристы, многие из них по суше через Бейрут. Они были размещены в различных отелях, или остановились в домах сочувствующих. Вместо делегатов из некоторых стран присутствовали их местные представители. К примеру, шейх египетского ордена Кадири был представлен его Халифом, книготорговцем из Истанбула.
       Это была, как мне сказали, первая мировая конференция суфиев, проводящаяся в такой форме, за тысячу лет или больше. Участники делились на два типа. Первый - традиционный, они несколько напоминали монахов средневекового христианского мира и концентрировались на религиозных формулах и практиках, почерпнутых из мусульманских писаний. Второй тип представляли "молчащие дервиши", которые верили, что "высший человек" (раджал аали) может общаться с абсолютом без слов и ритуалов.
       Обе партии приехали в Турцию прежде всего за тем, чтобы собрать и "сохранить" аккумулированную духовную силу, которая, как все они верили, пребывала в определённых центрах, помещенная туда святыми и учителями, которые жили, учили и часто умирали там.
       Во многих отношениях суфизм, как понимали его эти люди, напоминал нечто вроде невидимой науки. Хотя время и пространство мало значили для них, некоторые утверждали, что благодаря своему приезду в Турцию они смогли "связаться с баракой" Руми, или гробницы Айюба возле Истанбула, или Телли Бабы на Босфоре, и многих других. Когда они говорили, это было почти то же, что слушать техников или учёных, обсуждающих неизвестную силу или волну, с которой они поддерживают связь.
       Только пакистанцы говорили о формальной организации и о создании в недавнем прошлом Ассамблеи мистиков Пакистана, к которой принадлежал президент Айюб Хан, и которая состояла, казалось, из глав всех суфийских учебных школ в стране. Но они с очевидностью принадлежали к "открытой" стороне суфизма и имели тенденцию считать суфизм религиозным поиском, который должен проходить полностью в пределах доктрин Ислама.
       Не было никакого сомнения, что нечто такое, что нельзя легко выразить в обычных понятиях, венчало эту ассамблею в Каратасе. У меня было впечатление, что все эти люди собраны здесь ради цели, которая лишь неопределенно чувствовалась в их выступлениях и обменах воспоминаниями.
       Представитель ректора Университета Деобунда, дервишеско-исламского института в Северной Индии, пригласил меня в Дели. Я решил отправиться туда, ведь я не был раньше в этой стране и в любом случае хотел вернуться в Пакистан и Афганистан позже в этом году. Деобунд - одна из самых почитаемых опор мусульманского мира, и известен тем, что всегда принимал в своих стенах только самых ортодоксальных последователей веры. Даже Ал-Азхар в Каире признал его учебным заведением большой важности, и между ним и жителями Средней Азии существует сильная связь.

Из книги: О. М. Бёрк. "Среди дервишей"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: О. М. Burke. "Among the Dervishes"