Глава 4. ИСТАНБУЛ

       Мурат позвонил, и слуга провёл нас в большую современно обставленную комнату, где около тридцати людей разговаривали и пили кофе из крошечных чашечек. Мы как будто оказались на Западе на приятной вечеринке с коктейлями, только здесь не подавали никакого алкоголя. Мурат представил меня некоторым гостям. Один был армейским офицером, другой - гражданским служащим, третий – купцом, все в возрасте около тридцати пяти. Мужчин и женщин было примерно поровну.
       Я спросил армейского офицера, как суфизм смог сохраниться в этой прогрессивной стране, и считает ли он, что этот Путь жизни, который почти во всех справочниках описывается как продукт средних веков, может выжить. Он рассмеялся.
       - Я ничего не знаю о средних веках, - сказал он, - но знаю я точно, что без этого Тарика ("Верного пути") мы бы не остались в живых в Корее. Вместо вечерних собраний по четвергам мы собирались ежедневно. Вместе, лёжа в своих окопах и ожидая атаки вопящих китайцев, мы обменивались историями о возможности совершенствования человечества, говорили о судьбе рода человеческого, о щедрости, любви и высоких помыслах. Это суфийский путь, как я его вижу.
       Я слышал, что в армии восстановлены должности мусульманских капелланов для надобностей корейской войны. Какой из трёх факторов, по его мнению, сильнее всего связывает людей вместе: патриотизм, Ислам или суфизм?
       - Все они существенны. Суфизм практичен. Видите ли, он не только проповедует идеал, он даёт способ выразить этот идеал в нашей жизни.
       Я знал из своих странствий и общения с другими суфийскими сообществами, что "интуитивный ответ" играет большую роль в этой системе. Поэтому я спросил офицера:
       - Можете ли вы дать мне интуитивный ответ на вопрос: "Что такое суфизм?" - Эта форма выражения считается у суфиев почти боговдохновенной, приходящей из самых глубин существа, и являющейся, в некотором смысле, авторитетной и истинной для конкретных времени и места, где она высказана.
       Он на мгновение закрыл глаза:
       - Да, суфизм это человечность, связующее звено между прошлым, настоящим и будущим. Он понимается и выражается через любовь, и его инструментом является щедрость духа. Он проявляет себя в жизни всех добрых людей и скрывается от тех, кто пытается анализировать его. В конце концов, Суфизм восторжествует во всём человечестве, потому что он здесь, внутри всех нас, и ждет своего применения. Любовь и щедрость подразумевают многое другое, например, верность, высокие помыслы и служение.
       Пока мы разговаривали, шум голосов вокруг нас стих, и я заметил, что все смотрят в сторону алькова, из которого в комнату вошла высокая улыбающаяся женщина. Высокая, резкая нота зазвучала на тростниковой флейте, которую держал юноша, сидевший у двери; комнату наполнила проникновенная мелодия, напоминающая волынку, говорящая о глубоком чувстве и достоинстве.
       - Это Друг – учитель, - прошептал мой компаньон.
       Пока стулья расставлялись полукругом, чтобы в центре могла сидеть та, которую они называли "Друг", я смог рассмотреть её поближе, когда она говорила с Муратом. Ей, должно быть, было около двадцати восьми, у неё были замечательно белая кожа и чёрные волосы, что характерно для многих турецких красавиц. Она была одета в зелёный костюм западного типа и носила серебряное кольцо с бирюзой в форме миндалины. Мы все расселись, и эта госпожа начала говорить, к моему некоторому удивлению, по-английски.
       - Сегодня у нас гость, и я буду говорить на его языке. Вот притча из Маснави великого мастера Руми о значении совместной концентрации. На оригинальном персидском, конечно, эта история изложена в стихах, и воздействие её сильнее. Но в ней также есть и учебная сторона, которая предназначена для собраний суфиев и не записывается.
       "Жил-был мудрец, мудрейший человек своего времени, Лукман, и вот однажды он отправился навестить царя Давида, отца Соломона. Перед Давидом лежала груда металлических колец, и он вставлял их одно в другое. Лукман был очень любопытным, и ему захотелось спросить, что это за искусство. Но, будучи мудрым, хоть и не наученным пользоваться интуицией, он решил подождать, пока не увидит результата этой странной деятельности. Терпение, сказал он себе, есть ключ к внутреннему пониманию. Парадоксально, но терпение быстрее, чем поспешность: поскольку в спешке не достигается внутреннего понимания. Тайна, как мы знаем, защищает себя как от глупости, так и от поспешности.
       И вот когда все кольца были вдеты одно в другое, появилась превосходная кольчуга тонкой работы, и Давид был первым, кто изобрёл эту одежду. Обернувшись к Лукману, он сказал: "Это защитит в битве", и надел её.
       Металлические кольца называются Халка, круги, и имя, которое мы даём нашим собраниям, тоже халка; таким образом мастер Руми объяснил значение наших собраний. Они сохраняют и обостряют внутренние способности, чтобы наши внешние пути могли быть приведены к совершенству".
       Я читал эту историю у Руми, как на персидском, так и во многих переводах, но не видел, чтобы кто-нибудь предлагал такую интерпретацию, однако это отличный пример проповеди в суфийской халке.
       Друг подняла руки, и все присутствующие последовали её примеру. Это был момент призывания бараки (духовной силы) на собрание, которая, как верят все суфии, наделяет способностями, кажущимися сверхъестественными внешнему миру.
       Когда это и другие обрядовые действа закончились, я смог поговорить с этой дамой. Как и другие, она имела суфийское имя - Арифа, Мудрая. Западная атмосфера, как я понял, была идеальной в одном отношении: я мог задать вопросы о сверхъестественном в суфизме; вопросы, которые было трудно задать в традиционном окружении в обителях, которые я посетил на Востоке. Принимайте это как хотите, но было очевидно, что она знала то, о чем я хотел спросить. Я не исключаю совпадения или острой наблюдательности, или, что она просто сложила два и два.
       - Я слышала от Мурата,- сказала она, сияя глазами, - что ты один из нас, и прибыл издалека, чтобы встретиться с нами. Огромная часть нынешней веры в суфиев в Турции основана на том, что мы подтвердили то, что часто называют "чудесами" древних. Но мы не полагаемся на эти знаки, поскольку считаем их низшими по сравнению с интуицией - правильным мышлением. Человек, которого привлекает нечто своей сенсационностью, не готов, вероятно, к просветлению.
       Я решил перейти прямо к делу.
       - Шейх Абдул Кадир из Джилана, - сказал я, - по рассказам свидетелей, однажды на собрании суфиев подбросил свои туфли в воздух. Через три дня у его резиденции появился караван, члены которого утверждали, что в тот самый день пара туфель, которая была у них с собой, ударила двух бандитов, напавших на караван, и это происшествие было столь сверхъестественным, что обратило грабителей в бегство. Случилось ли это на самом деле, или это образная интерпретация, или вся эта история вымышлена?
       Арифа запрокинула назад голову и рассмеялась.
       - Именно для таких людей, как ты, исполняется трюк с верёвкой. Ответ, на самом деле, - ни то и ни другое. Но, в твоих понятиях, ближе всего мы подойдём к истине, если скажем, что такая вещь легко могла случиться. Как она случилась и почему, - это нечто такое, что понимаешь через опыт. А опыт не означает обдумывания или объяснения в словах; это когда такие вещи случаются с тобой. На самом деле, нечто подобное происходит с тобой всё время. То, что ты считаешь совпадением или случайностью, очень часто есть действие: действие, происходящее на плане, невидимом для тебя. Это не значит, что просветлённый суфий видит и знает всё - он или она знает столько, сколько необходимо для данного времени и данного места.

Из книги: О. М. Бёрк. "Среди дервишей"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: О. М. Burke. "Among the Dervishes"