Глава 3. ТУНИССКИЙ КАРАВАН

       Наш небольшой караван, состоящий из тридцати людей и пятидесяти животных, следовал из французского северного Туниса к оазису Нефта, жемчужине Сахары и магниту искателей истины - членов мистических Орденов. Мы проходили мимо руин могучей североафриканской цивилизации; уцелевшие наблюдательные башни говорили об эмирах прошлого, желавших сохранить для потомков свои земли от вторжений соседей. Мы брели каменистыми дорогами, которые вполне могли быть построены ещё карфагенянами, далеко от тех мест, где западные посетители в своих сверкающих машинах делают короткую остановку, чтобы насладиться каким-нибудь захватывающим видом квадратных башен и пальм, а затем возвращаются обратно к неоновому свету и подчёркнуто мавританскому декору отелей столицы.
       Два человека, возглавлявших караван, закутанные почти на туарегский манер, гордо гарцевали впереди на своих замечательных арабских скакунах. Временами их, казалось, поглощали волны песка, иногда они почти застывали, двигаясь, как кентавры. Весь караван звал их "кавалеры". Иногда, пока мы брели сквозь мерцающую жару августа, они, казалось, разделялись надвое; в другие моменты казалось, что они едут вверх ногами - то были эффекты настоящего миража, которые настолько обычны в этих местах, что люди вообще не замечают их.
       Верблюды, ослы и лошади - вот самые важные члены каравана в пути. Когда он останавливается, именно за ними смотрят в первую очередь. Моя верблюдица была угрюма и казалась полинявшей в нескольких местах. Она принадлежала одному из начальников каравана, который занимался организацией стоянок и надеялся получить достаточно прибыли от продажи своего товара в Нефте, чтобы обеспечить свою семью, по крайней мере на три месяца. Около меня ехал Си Хамид, присоединившийся ко мне вскоре после моей высадки в Тунисе, и без которого это путешествие было бы невозможным.
       Хамид был наполовину бербером и золотой душой, он зарабатывал на жизнь тем, что окружал заботой и преданностью состоятельных людей и работал на них не покладая рук. Его покровительство стало для меня пропуском во многие дома, иногда это были и шатры. Без покровительства Восток может действительно быть пустыней. Хотя арабский кодекс гостеприимства прочно держится здесь, как и везде, и никакому путешественнику никто не станет досаждать, кроме тех, что вне закона - а в любом случае этому риску подвержены все - он не найдёт почти никакого контакта с непостижимыми существами, которые следуют Путём Просветления на свой собственный, специфический манер.
       Отец Си Хамида был уважаемым человеком, который к концу жизни стал почти отшельником, но с его именем по-прежнему считались. Он был связан браком с несколькими влиятельными семьями, и ему как-то удалось сохранить свой уникальный образ жизни - путешественник без средств, к тому же работающий.
       - Верблюды, - сказал Хамид, - знают Сотое Имя Аллаха. Лишь им одним известно самое прекрасное Имя. Вот почему они выглядят такими надменными.
       Я посмотрел на него с некоторым удивлением.
       - Хамид, я тоже это знаю. Я думаю, каждый на Западе, даже тот, кто никогда не видел верблюда, это знает. Я где-то читал, что никому больше не хочется опять это слышать. Им это уже надоело.
       - Вам это так же кажется надоедливым? - Хамид перешёл к близкой ему архаической форме речи.
       Я посмотрел ему в лицо. У него было характерное выражение восточного человека, когда тот собирается поделиться знанием. "Нет, на самом деле, мне не надоело".
       - Тогда хорошо. Среди нас, Сиди Омар, слова говорятся не потому только, что никто раньше их не сказал. Не исчерпается ли язык, если каждый будет пытаться сказать то, что люди ещё не говорили?
       - Да, если подходить таким образом. Но некоторые вещи людям надоедают.
       - Не всем людям. Есть некоторые изречения, которые мы повторяем потому, что в них есть значение, и потому что повторение этого значения кое-что нам даёт. Предположим, когда ты скажешь: "Мир тебе", я отвечу: "Я слышал это раньше". Или же ты употребишь какую-то фразу, а я скажу: "Я слышал это раньше"? Что за разговор у нас получится?
       - Мне не хотелось быть невежливым. Я только имел в виду, что, по-видимому, меня интересуют фразы и идеи, которых я не знал раньше.
       Его взгляд прояснился: "Это другое дело. Это значит, что ты хочешь расширить свой опыт и его глубину. Это хорошо".
       Он посмотрел прямо на меня, его круглое лицо и карие глаза под маленькой феской были серьёзны.
       - Теперь мы оба довольны?
       И мы дружно рассмеялись.
       - Спасибо, что рассмешил меня, - сказал Хамид, - ты слышал это выражение раньше?
       Хамид пользовался огромным успехом как рассказчик на наших дневных привалах. Мужчины, женщины, дети собирались вокруг него, как только он усаживался, и его рассказ всегда был взят из тех историй, которыми пользуются мистики. На этот раз я решил проверить его многосторонность, попросив его рассказать историю, иллюстрирующую какой-нибудь аспект нашего разговора.
       - О, Хамид! Сегодня ты не упустил возможности сделать мне замечание, касающееся моего употребления слов и моего интереса к фразам. Что ты скажешь, как Ищущий и как суфий, по поводу своей педагогической настойчивости?
       - Я расскажу тебе историю, - тут же ответил Хамид, - чтобы восстановить равновесие. Знай же, что жизнь состоит из ўилм (знания) и ўамал (действия). Ты должен их уравновешивать. Вот история, рассказанная первоначально одним из великих Мастеров, и переданная мне при подобных же обстоятельствах моим собственным учителем. Некий грамматик, который был весьма напыщен, нанял небольшое судно, чтобы отправиться в путешествие. В пути он спросил лодочника: "Учили ли Вы грамматику?" Лодочник ответил - "нет", на что учёный сказал: "Тогда Вы даром потратили половину своей жизни". Вскоре после этого разразился шторм, и лодочник сказал грамматику: "Учились ли Вы плавать, о мудрец?" - на что этот достойный человек ответил, что не учился. "В таком случае, - сказал лодочник, - вся Ваша жизнь пропала, мы идем ко дну! ".

Из книги: О. М. Бёрк. "Среди дервишей"

Качество перевода не гарантируется.
См. английский текст: О. М. Burke. "Among the Dervishes"